Совпадение

Не знаю даже, от какого лица описывать эти странные события, то ли от первого, то ли от третьего. Нет, дело не в том, что я не определился с формой повествования, а в том, что одной из загадок этой истории является моё отношение к самому себе. Иногда я воспринимал себя как Я, а иногда как Он.

       Да, вы вправе отнести всё это к небылицам, а меня считать не вполне нормальным. Я даже не буду спорить с этим. Во-первых, потому, что и со мной не бывало раньше такого, и я сам порой воспринимал произошедшее как небылицу. Во-вторых, потому, что состояние, в котором я пребывал, не назовёшь привычной нормой для человека. И всё же я склонен воспринимать описываемые события реальными, так как уверен, что очевидное и достоверное не одно и то же. Ну вот, незаметно для себя я всё-таки начал писать от первого лица. Так тому и быть.

      Тогда начнём с того момента, когда я встретился с собой, вернее с того, как я обратил на себя своё внимание. Итак, обратив на себя внимание, я нашёл себя идущим по тропинке, вьющейся среди лесистых холмов. И единственной мыслью, которую я в себе обнаружил, была мысль: «Не очень гостеприимная планета». Откуда она взялась - я не знаю. Но знаю, что стало с остальными. Я их просто прогнал. Прогнал и не позволял возвращаться. Прогнал все раздумья, размышления и воспоминания. Наверное, потому, что они были очень болезненными и сомнительного качества. А я устал от боли, тревог, беспокойства. Сомнения в правильности и нужности того, что было сделано в жизни, тоже были крайне тревожными. Я же чувствовал, что мне жизненно необходимо обрести состояние покоя, иначе просто рассыплюсь на куски, раздираемый противоречивыми мыслями. Именно их, как причину болезненного состояния, я и решил прогнать. Я просто от них отвернулся и пошёл куда глаза глядят.

       Нет, неправда! Конечно, это было не очень просто, они цеплялись за ноги, наносили удары в спину, лезли прямо в душу. Но я шёл всё быстрее и быстрее, бежал, а может быть и ехал. Согласитесь, человеку без мыслей трудно определить куда и как он движется. Течение времени тоже не замечается.

      Поэтому, когда я встретился с собой, я не представлял где я нахожусь, и сколько времени был в пути тоже не знал. Зато я мог оценить своё состояние как спокойное, и, как я уже говорил, обнаружил одну единственную мысль. А рассмотреть со всех сторон одну мысль гораздо проще, чем понять что-либо в круговращении сотен. Я чувствовал, что взаимодействие с ней может породить и новые мысли, но этого я уже не боялся, потому как принял решение быть начеку и производить жёсткий отбор – какую принять,  а какую гнать, не подпуская близко. Благо, опыт, какой-никакой уже был.

        И тут я, как бы со стороны замечаю, что он, то есть я, беззаботно  продолжает идти по тропинке, с интересом разглядывая свою единственную спутницу. Мало того, заводит с ней непринуждённую беседу.

- Так что ты хочешь сказать этим своим «Не очень гостеприимная планета»?

- Ничего я не хочу. Не моё это дело - хотеть. Найди себе для этого кого-нибудь другого. Я же, что сказала, то сказала  –  не очень вежливо отвечала она.

- Я просто хочу понять – настаивает он.

- А вот это уже твоё дело. Ты мыслитель, я же просто мысль. Или ты вместе с мыслями и способность думать потерял?

- Ладно, попробую. Гостеприимностью называют радушие к гостям. Значит, эта планета не очень радушно принимает гостей. Но причём здесь я? Не хочешь же ты сказать, что я гость на этой планете?

- Опять ты за своё, я ничего не хочу, я просто говорю. Я просто оформляю, наглядно показываю тебе то, что знаешь  ты. И это уже твоё дело верить себе или нет.

- Хорошо, но если я здесь гость, то где мой дом?

- Для этого тебе нужна другая мысль. Не надеешься же ты на все случаи жизни использовать только одну.

Это уже было похоже на провокацию, и я понял, что оставаться в стороне больше нельзя, а то опять окажусь в шумной компании, от которой бежал. Обжёгшись на молоке, на воду дуешь.

     Теперь я могу сказать, что не он, а я уже шагал по тропинке, пытаясь просто любоваться окружающей красотой. Но со своей единственной  мыслью я всё же решил не расставаться.  Вдвоём веселей, да и к тому же она мне была интересна. Может, ещё поговорим, но торопиться не будем.

        Ни о чём не думать было совсем не просто. Всё что я видел вокруг, и что слышал, порождало образы, которые буквально требовали осмысления. Закрывать же глаза и уши совсем не хотелось, потому как красота окружающей природы текла через них в мою душу целительной рекой. Пришлось выбирать – или отключиться от всего окружающего, или всё-таки допустить новые мысли. Я решился на второе, оставаясь настороже.  И вскоре понял, что мысли, рождаемые при содействии красоты, мне совсем не мешают. Мне вовсе не хотелось от них избавиться. Они не тревожили меня, не погоняли, а наоборот - наполняли светлой радостью, уверенностью и желанием  общаться с ними. Было ощущение приобретения новых близких друзей, создание команды, с которой можно решиться на многое, идти на край света и дальше. Рождалось и что-то ещё, поверх мыслей, как будто образовывалась невидимая нить. Нить путеводная, влекущая дальше и дальше, за пределы этого мира.

         Но вдруг, я ощутил прикосновение тревоги. Вы помните, я был настороже.  Всё моё внимание тут же было направлено на поиск источника тревоги. Им оказался очень странный шатёр среди вековых сосен на противоположном берегу бирюзового  с голубыми отблесками озера. Это я сейчас назвал его шатром, потому что не могу подобрать другого выражения. 

      На самом деле это было какое-то странное сооружение, формой напоминающее пламя костра из неизвестного мне материала. Материал казался мягким и отражал солнечные лучи всеми цветами радуги. Казалось, что шатёр горит, но каким-то нежным, прозрачным, несжигающим многоцветным пламенем. Моё внимание подсказало мне, что тревога переросла в непреодолимый интерес, и я позволил своим ногам устремиться к предмету моего интереса. 

       Я достиг шатра довольно быстро, но остановился в нерешительности. Уж слишком много необычного было в этом сооружении. Оно удивительно гармонично вписывалось во всё окружающее, совпадая своими очертаниями и с береговой линией озера, и с направлением устремившихся к небу ветвей деревьев, и даже с дуновением ветра, плавно скользившим по его податливой поверхности. И в то же время оно было не от мира сего. Почему? Трудно объяснить. Сознание запомнило только одну мысль, которая сказала мне: «На нём нет ни одной пылинки, а на каждом листике вокруг их множество. Может оно появилось только что, и потому не успело покрыться пылью?». Но мне было не до рассуждений – жгучий интерес увлекал меня внутрь. Я вошёл, и увидел... себя!

     Если бы не опыт наблюдения за собой со стороны, приобретённый  в пути, то, наверное, я был бы в шоке. А так, обошлось только чрезвычайным удивлением, которое постепенно ослабевая, позволило мне  понять, что я стою перед огромным зеркалом. Зеркало было не плоским, а цилиндрическим. Как будто огромная зеркальная труба висела вертикально по центру шатра, почти полностью заполняя его.

       «Однако, как же я исхудал и оброс» – это мои новые друзья–мысли не оставляли меня одного. Их полку прибывало, но полководцем был я. Я уже стал привыкать к этой роли – контролировать, принимать решения, отдавать команды. И вовремя, потому что чувствовал в них некоторую растерянность.

     И было от чего. Зеркало медленно вращалось. Оказалось, что оно имеет вертикальные грани. И когда следующая грань оказалась передо мной, отражение стало меняться – теперь я был похож на хитросплетение пульсирующих линий, почти прозрачных. Эта прозрачность позволяла видеть и то, что находится под поверхностью. Все внутренние органы выглядели так же. Сетка сердца билась, проталкивая по линиям очерчивающим форму тела то, что я воспринял как электрический ток. Всё что  я видел, было похоже на изображение в учебниках физики силовых линий. Вы, наверное, понимаете, что такое видение вызвало у меня учащённое сердцебиение. И я это тут же увидел в своём нынешнем отражении.

         Но настал момент, когда следующая грань оказалась перед моими глазами. И им предстояло справиться с нелегким испытанием – пред ними предстало нечто близкое по очертаниям к моему телу, но наполненное вперемешку и прекрасными ослепляющими своим ярким светом и окраской образами, с движениями упоительной грациозности, и мутными дымными чудовищами, вызывающими содрогание. Сказать, что видение в зеркале пульсировало или двигалось - значит ничего не сказать. Оно бушевало, бурлило. Я же в эти минуты понял, что рано успокоился, расставшись со сворой чуждых мне мыслей. Понятия спокойствия и равновесия не совместимо с тем, что я видел. Мне хотелось, чтобы зеркало вращалось быстрее, настолько неприятно было оставаться перед этой гранью. Росло беспокойство и ощущение, что меня затягивает в какой-то водоворот переживаний и страстей.

         Ну вот, наконец и следующая грань. Не затянуло, удержался! Что же я увидел? Яйцо. Сияющее, пульсирующее, в постоянном движении, в постоянных переливах световых оттенков. Как северное сияние, свёрнутое в яйцо, к тому же ещё и звучащее прозрачными переливами колокольчиков. Оно покрывало  и пронизывало собой предшествующие отражения, которые тонули в его глубине и выглядели теперь гораздо менее значительными. Оно дышало мощью, силой и деятельностью.  И деятелями в нём были мои друзья–мысли. Я их узнал. И они оказались настоящими друзьями, они усердно работали над тем, что мне было неприятно видеть - над отражением предыдущей грани. Работали как коллектив скульпторов, пытаясь вылепить из него нечто другое, более соответствующее понятиям красоты и изящества. Следующую грань я ожидал уже в состоянии оптимизма.

        Но когда я предстал перед следующей гранью, мой оптимизм улетучился, как улетучилось вообще всё. Всё ранее известное сгорело в огне, в который я попал. Только восторг и блаженство, блаженство полной свободы, неведомой на земле. Там не было никаких форм и образов, ничего сдерживающего, ограничивающего чистые потоки самой жизни. Взаимодействие этих потоков и было жизнью, огненной жизнью струящейся радости невообразимых оттенков. 

       Как это описать земным языком? Если у вас в жизни было много радости, то попытайтесь вспомнить все эти моменты. И, может, вы заметите в своих воспоминаниях, что каждый момент пережитых вами  радостных ощущений отличался от других, имел свой индивидуальный оттенок, свою ноту. А теперь вообразите симфонию, исполняемую по нотам радости. Но не забудьте, что этими нотами записаны не только звуки, а все восприятия и ощущения жизни. А себя представьте не слушателем, а нотой этой симфонии. Нет, всеми нотами сразу! Не можете? Вот и я не могу описать свои впечатления земным языком. Могу лишь передать вам одно ощущение – ощущение себя освобождённым узником, вернувшимся в отчий дом. Блаженство было настолько велико, что я не мог вообразить себе, что может быть на следующих гранях. Но тянуло меня дальше, к ним, тянуло непреодолимо.

          - А вот дальше тебе не надо! – этот голос буквально выдернул меня из блаженства. Рядом со мной оказался юный красавец. Воистину это был необычный день, и незнакомец был тоже весьма необычным. Хоть он и выглядел намного моложе меня, но в глазах его была мудрость векового старца. Выражение его лица не содержало никаких эмоций, кроме одной – доброжелательности. За всю свою жизнь я ни разу не видел лиц с таким выражением. У людей такого просто не бывает.

- Как ты здесь оказался? – вопрос у меня вырвался сам собой.

- Совпадение – широко улыбаясь, ответил мой незнакомец. Его доброжелательность не позволяла думать, что он издевается.

- А ты кто? – задал я следующий вопрос,  пытаясь выбраться из странностей.

- Я - таков был его ответ, да ещё произнесённый со смехом.

- Но имя-то у тебя есть? – настаивал я, забыв что и сам не представился.

- Я есть! – было ответом.

Тут уж я не удержался от издёвки:

- Да, такое имя не просто будет вспомнить.

- Вовсе нет, – с полной серьёзностью заявил он. – Как только ты отключишься от всех внешних восприятий, у тебя останется только одно ощущение – моё имя.

Видно он знал что-то, что мне недоступно, и говорил серьёзно, просто я не готов был его понять. Не зря глаза у него такие. У меня появилась уверенность, что и про зеркало он знает больше моего. Ведь это он, почти приказом, прервал мои наблюдения за отражениями. С этого я и решил начать свои расспросы.

- Так почему мне дальше не надо смотреть?

- Потому что просто сгоришь. Ты не готов.

- А что это вообще такое?

- Это обыкновенное зеркало, просто каждая его грань отражает разный диапазон частот энергоматерии.

- У тебя интересные понятия об обыкновенности.

- Ну а что тут необыкновенного? Ведь первая грань, которая совпадает с диапазоном  восприятия твоих глаз, тебе не показалась необычной. Но ты же не допускаешь, что существует только то, что воспринимают твои глаза? Ведь они не видят даже того, что слышат уши. Для всякого восприятия свой орган, настроенный на свой диапазон.

- Чем же я видел в остальных гранях?

- Ну, уж конечно не физическими глазами. Ты видел более тонким зрением более тонкую материю, если хочешь, внутренним, и в каждой грани более глубоким.

- А почему я до сих пор не видел ничего внутренним взором, а сейчас увидел?

- Совпадение. – Опять широко улыбаясь, произнёс он.

Я, конечно, не понял о каком совпадении он говорит, но во мне произошёл переворот понимания нормальности. Все его доводы мне теперь казались нормальными, а привычное отрицание существования того, что мы не видим, не слышим, не осязаем, мне представлялось крайней ненормальностью.

         Я не стану пересказывать всего, о чём мы с ним говорили в тот день, всему своё время. Расскажу лишь о том, что увидел с обратной стороны зеркала. Да, зеркало было полым, и можно было зайти внутрь, слегка пригнувшись. Оно висело на некотором расстоянии от пола. Но когда я оказался внутри, пол ушёл из под ног - не было ни верха, ни низа. Передо мной был весь многослойный мир, который протекал сквозь меня, изменяя меня, и изменяясь мною. Каждое моё движение, каждая мысль производили видимые мной изменения в его материи. Я ощущал себя творцом. Напряжение чувств было так высоко, что я просто и обычно потерял сознание.

         Когда я очнулся, мой новый друг сказал, что мне пора возвращаться. А я уже понял что его стоит слушаться, и не стал возражать. Только спросил, может ли наша встреча повториться.

- Для этого нужно  совпадение. – Опять загадочно улыбаясь, заявил он.

- Совпадение в чём?

- В устремлении. – Улыбки на его лице уже не было, была одна безграничная доброжелательность.

         Обратный путь был вполне обычным, и его может описать любой, или даже вы сами, а я вам для этого не нужен. Так что будем прощаться. Пока! До совпадения!

На страницу автора